Арарат  - Кристофер Голден

Но вдруг он ахнул, и демон ослабил хватку. Она заметила, как это произошло, уловила тот момент, когда Фейиз вновь обрел контроль над своим телом. В глазах его вновь появилась глубокая печаль и безнадежность.

– Нет, – сказал он. – О Мериам! То, что он хочет показать тебе…

Фейиз вытянул ледоруб из-под снега… Отвел руку назад… Она крикнула, протянула руку и схватила его за куртку, пытаясь подобраться как можно ближе, чтобы успеть перехватить за запястье, но было поздно – он был слишком далеко, а она слишком ослаблена. С чудовищной силой Фейиз ударил себя ледорубом по голове, пробив сразу плоть, череп и мозги.

Мериам закричала так, что у нее заболело в горле. Она вцепилась в куртку Фейиза мертвой хваткой, когда тот стал заваливаться на снег. Голова его откинулась, и он потянул ее своим весом вниз. Адам звал ее, после чего она почувствовала его руку на своей талии. Он ухватил ее и сильно потряс, чтобы заставить оторваться от Фейиза.

Пальцы Мериам настолько онемели от холода, что она даже не почувствовала, как Фейиз оторвался от нее. Просто рука вдруг освободилась от его веса.

Она разразилась проклятиями в адрес Бога, в которого никогда не верила.

Тело Фейиза покатилось с горы, а Мериам все кричала и кричала. Но воздух был слишком разреженным, и в конце концов ей стало не хватать дыхания. Чернота заклубилась на краю зрения, она почувствовала, что виснет на руках Адама, проваливаясь во тьму. Затем мир исчез…

…Моргнув, она судорожно вдохнула, и сердце ее панически заколотилось. Адам находился рядом. Он успокаивал ее, говорил что-то утешительное, будто вообще не останавливался. Значит, без сознания она пробыла не очень долго, и это хорошо.

Тем не менее этого времени хватило, чтобы Хакан и Каллиопа добрались до них.

Более того, Каллиопа уже успела достать камеру, чтобы запечатлеть этот момент.

– Иди ты! – пробормотала Мериам. Она стиснула зубы изо всех сил, затем вторично до боли укусила себя за губу, помогая себе взбодриться. – Иди ты к чертям вместе со своей камерой!

– Но вы сами мне велели… – попыталась возразить Каллиопа.

Мериам застонала от злости. Слова здесь были излишни.

Каллиопа продолжала снимать, и Мериам понимала, что она права. Черт бы побрал эту женщину с ее чертовой работой!

Потом она заметила, как смотрит на нее Хакан, и сразу вспомнила о Фейизе.

– Хакан, – сказала она, чувствуя, как растет внутри горе. – Мне так…

– Вы можете продолжать спуск? – перебил ее Хакан голосом, который показался холоднее и опаснее бури.

Сердце колотилось как бешеное. Мериам попыталась взять себя в руки и отвлечься от боли и мыслей о том, что сил у нее осталось совсем немного.

– Думаю, да.

– Тогда вперед, – ответил Хакан, с отвращением разглядывая Мериам и Адама. – И как можно быстрее, а то я убью вас обоих…

Уокер прижал отца Корнелиуса к горе. Священник полз медленно, но упорно, стараясь сохранять силы и не сбивать дыхание. Несмотря на старость, он обладал такой жизненной энергией и выносливостью, которой многие люди в его возрасте могли только позавидовать. Кожа его побледнела до белизны метели, он стал больше похож на кадавра, чем на живого человека, но отец Корнелиус не останавливался, и густые брови его были по-прежнему решительно сдвинуты над очками.

В этот момент мимо скатилось тело Фейиза. Голова проводника ударилась о скалистый выступ метрах в четырех от них, и громкий выразительный хруст не оставил никаких иллюзий относительно его судьбы. На снег упали кровавые брызги. Фейиз продолжил катиться с горы, неестественно вывернув руки и ноги. Внизу кто-то дико закричал – словно выплеснув многодневный сдерживаемый страх в протяжный скорбный вопль.

Уокера и его группу словно парализовало на мгновение. Он прижимал отца Корнелиуса к горе, в то время как в паре метров от него Ким и Полли пытались убедить Уин Дуглас продолжать ползти.

– Давай, дорогая, – настаивала Полли, – надо двигаться.

– Но как… как это могло случиться? Он что – просто упал? – вновь и вновь спрашивала Уин.

– Уже не важно как, – отвечала Полли. – Мы должны…

– Не важно? Он мертв! Он был таким добрым, а теперь он…

– Уин, надо ползти. – Полли готова была уже взорваться.

– Я не могу! – взвизгнула Уин, словно пытаясь перекричать шторм.

Ким посмотрела на Уокера тяжелым взглядом. Она не просила вмешиваться, но молчаливо спрашивала: что им делать, если Уин откажется идти?

– Надо спускаться, – сказал он твердо.

Дома его ждал маленький сын. Да, у него есть работа. У него есть обязанности. Но он не собирается умирать здесь, вдали от дома, пока его там ждет Чарли.

– Ким… – произнес он.

Но она не нуждалась в его поддержке. Оттолкнув Полли в сторону, она схватила Уин за куртку и потянула на себя, но археолог вцепилась в скалу еще крепче.

– Какого черта ты делаешь? – закричала Уин, глядя на нее с ужасом.

Возможно, она подумала, что в Ким вселился демон.

– Тогда мы пойдем без тебя! – ответила Ким, стараясь перекричать вой бури. – Ты можешь спускаться с нами, можешь остаться здесь. Если останешься, то замерзнешь до смерти или свалишься вниз. Остаться и выжить у тебя не получится.

И Ким стала спускаться вниз. Уокер хлопнул отца Корнелиуса по плечу, и они двинулись вместе с ней: опора для ноги, затем опора для руки и так далее. Полли осталась вместе с Уин. Они тихо спорили еще несколько секунд, затем также полезли вниз.

Когда они проползали мимо торчащей скалы с разлитой под ней кровью Фейиза – черно-красными каплями, четко различимыми в сером сумраке бури, – никто туда не посмотрел, кроме Уокера.

Ким подобралась к нему так близко, что они стали спускаться бок о бок, слыша прерывистое дыхание друг друга.

– Этого не должно было случиться, – вдруг сказала она. – Амулеты должны были отпугивать демона.

– Мы не знаем, – ответил Уокер. – Может, Фейиз снял его…

– Или все это вымысел! Мы рисковали нашими жизнями из-за какой-то… придумки!

Засопев из-под балаклавы, отец Корнелиус остановился. Затем вытянул шею, чтобы получше их рассмотреть.

– Ты не можешь этого знать! – хрипло выкрикнул священник.

– У нас нет других ответов, – ответил Уокер резко. – И другого выбора тоже нет…

На него вдруг нахлынули воспоминания. В основном о Чарли. Он вспомнил о рождественских утрах в те времена, когда Чарли был еще маленький, а их дом полон счастья. Он задавался вопросом, отчего не снимал тогда все на видео. Отчего люди начинают ценить такие моменты только спустя время?

Уокер думал об этом, и душа его разрывалась на части.